ГЛАЗА ЦВЕТА НЕБА

У неё их было пятеро. Две дочки и трое сыновей. Да ещё муж – шестой ребёнок, рано ушедший из жизни от тяжёлой болезни.

Антонина помнила их всех. Всех вместе и каждого по отдельности…

Когда родился Павел, ей ещё не было восемнадцати. Очень любила. Так всё и получилось. Мать хотела сначала из дома выгнать, но видно потом свою молодость вспомнила, она-то первого ребенка в семнадцать родила. И простила непутёвую, как она говорила, дочь. Павел рос черноволосым умным мальчиком. По наследству от матери ему достались голубые глаза, а от отца – плохое зрение. Он носил очки и смешно морщил нос, говоря:
– Мам, я, наверное, профессором буду. В институте.
Мама улыбалась:
– Будешь, будешь, вон ты какой умный у меня.

Когда Павлу было 3 года, она вышла замуж за Григория. Тот оказался весёлым покладистым человеком, и сразу полюбил мальчишку. А мальчик радостно встречал отчима с работы и кричал:
– Папа, папа, что ты мне принёс сегодня?
Григорий молча улыбался и доставал из кармана очередной пряник или игрушку. «Везёт же некоторым, с дитём взял. Та-а-кой мужик!»– злословили соседки, видя их вместе. Но Антонина и Григорий так любили друг друга, что злые слова просто отскакивали от них, как горох от стенки.

Через год родился Володя. Недоношенный, слабенький. Врачи говорили: не жилец. Сколько она слёз пролила, сколько ночей просидела над колыбелью и всё говорила:
– Ты живи, живи, сынок. Тебе нужно жить. У тебя и папка есть. И братик старший. Ты только живи, не умирай. Мы очень любим тебя, зайчик ты мой маленький.
И он выжил. Назло болезням, назло смерти. В его голубых глазах отражалось небо, а светлые чуть курчавые волосы были совсем как у отца. Он хотел стать лётчиком. Чтобы быть ближе к небу, такому далёкому и манящему.

А потом появилась на свет Милочка. Очаровательная девочка. Вся в мать. Такая же розовощёкая и курносая. Характер она тоже взяла от матери: легкий, спокойный. С детства Антонина прививала ей и остальным детям любовь к труду. Так и жили они, помогая друг другу, уважая и любя один одного.

Андрея они не ждали. Вернее не планировали. А Бог послал им ещё ребенка. Когда Антонина сказала мужу, что снова беременна, он обнял её и сказал:
– Не сомневайся ни в чём. Там где трое, там и четверо. Вырастим.
И Андрей родился настоящим богатырём. Весь роддом приходил смотреть на это розовощёкое чудо. А когда Андрюшка плакал, все знали – Мартыновой сын. Голос – ого-го!
Сын рос этаким увальнем и мечтал выступать в цирке.

Когда родилась Машенька, акушерка сказала:
– А вот с этой ты и жить будешь на старости.
Так и получилось, вернее почти так. Маша, как и мать, рано вышла замуж и родила Антонине двух чудесных внучат: мальчика и девочку. Внуки очень любили бабушку и часто просили:
– Бабуля, расскажи про жизнь.
И она рассказывала. Как они жили все вместе. Она, дедушка, которого малыши знали только по пожелтевшим фотографиям, и их пятеро детей. Как было трудно. Как дед работал на двух, а то и на трёх работах, а она брала работу на дом, чтобы заработать на кусок хлеба и купить детям хоть какую-то одёжку. Как собиралась вечером вся семья за круглым столом в гостиной. После ужина, отец семейства читал газету, прочитывая интересные на его взгляд места вслух. Она занималась рукоделием. А дети, кто делал уроки, кто играл. И как объединяло их всех вместе чувство любви и взаимоуважения.

Малыши играли и слушали бабушкины рассказы. А она часто думала, глядя на них:
– Жаль, что Григорий не дожил до этого счастья.
Её печалило только то, что у старших детей не было наследников. Но она не переставала верить, что у неё будут ещё внуки.
Иногда Антонина вспоминала ту акушерку:
– Надо же, как в воду глядела. Видимо, в Машенькином доме и помирать придётся…

Первым из детей ушёл Павел. Сгорел за 5 месяцев. Он работал в области атомной энергетики и как-то во время неудачного эксперимента получил большую дозу облучения.
– Сынок, ты же хотел стать профессором,– повторяла она без конца как заклинание на его похоронах. И слёзы текли и текли из её глаз цвета осеннего неба Семьи Павел не оставил.

Потом заболела Людмила. Когда Антонина услышала от врачей диагноз, такой же, как у покойного мужа, она почувствовала, как сердце оторвалось и ледяным комом покатилось куда-то вниз. Она сидела у кровати как когда-то, во время болезней своих детей. И всё гладила и гладила Людмилу по голове. А та то приходила в сознание, то снова проваливалась в небытие. Антонина беззвучно шевелила губами: то ли молилась, то ли говорила что-то, и надежда до последней минуты не покидала её измученную душу.

Через год погиб Володя. Разбился при испытании нового самолета. Её глаза потеряли былую яркость и перестали иметь цвет неба.
Андрея загрыз тигр. В цирке, на репетиции. То, что от него осталось, хоронили в закрытом гробу. Она упала на гроб, и так вцепилась в крышку, что костяшки пальцев стали белыми как мел. Когда её, наконец, оторвали от гроба, люди увидели её взгляд: удивлённый, непонимающий. «Как, как такое могло случиться с Андреем, с моими детьми?»– как будто спрашивала она у всех. И никто не мог ей ответить. Все понимали, как страшно хоронить своих детей. Родители должны уходить первыми.

На похороны семьи своей младшей дочери она не пошла. Маша с мужем и детьми попала в автомобильную катастрофу. Погибли сразу. Все. За ночь Антонина превратилась в седую старушку. Глаза её стали пустыми. На губах заблуждала улыбка.

С этого дня люди стали видеть её во дворе, молча собирающую забытые или выброшенные детские игрушки. Она уносила их домой, и по вечерам из её квартиры доносились слова колыбельных песен, которые Антонина пела пластмассовым куклам и резиновым зайцам.
– Люли, люли, мой малыш, почему же ты не спишь?..
Поскорее засыпай, крепко глазки закрывай…
Люди во дворе её не обижали. И своим детям строго настрого запрещали над ней смеяться. Все делали вид, что не видят эту пожилую бедно одетую женщину, время от времени бродившую по двору в поисках чего-то. Это ведь их не касалось…

Говорят, самоубийц хоронят за кладбищенской стеной. И их души так и летают вокруг кладбища, не находя себе покоя.

Своё восьмидесятилетие Антонина встретила как обычный день рождения. За долгие годы одиночества, женщина привыкла к нему, вернее приспособилась. Как могла. Вот и в этот день, рассадив своих кукол, она принялась поить их чаем и угощать печеньем, приговаривая:
– Детоньки мои милые, не забыли вы свою мамку. Все собрались, чтобы меня поздравить. Спасибо вам, золотые мои.
И вдруг, Антонина услышала голоса и детский смех. Голоса СВОИХ ДЕТЕЙ и смех ЕЁ ВНУКОВ. Звуки доносились из открытого окна.
Она вздрогнула. Чашка выпала из рук и разбилась. Антонина смотрела то на кукол, то на окно, силясь что-то понять или вспомнить.
И вот её лицо озарилось тихим светом. Взгляд прояснился.
– Наконец-то детки мои, вспомнили вы обо мне, пришли за мной.
Она взобралась на подоконник и выпрямилась во весь рост. Теплый ветер развевал её длинные седые волосы, а в глазах снова отражалось голубое небо.
– Я иду к вам, родные мои!
Она сделала последний шаг… Но не упала вниз. Она почувствовала, как кто-то подхватил её под руки и понёс ввысь, к небу, имеющему такой же цвет, как её глаза и глаза её детей.

В ярком солнечном свете нестерпимым блеском сияли белые крылья ангелов.